Форум

Лишь небу ведомы пределы наших сил,
Потомством взвесится, кто сколько утаил...

Николай Гумилев, «Молитва мастеров»

ЧАСТЬ I - ВОПЛОЩЕННАЯ СОВЕСТЬ

«НО БЫЛО В СЕРДЦЕ МОЕМ, КАК БЫ ГОРЯЩИЙ ОГОНЬ, ЗАКЛЮЧЕННЫЙ В КОСТЯХ МОИХ, И Я ИСТОМИЛСЯ, УДЕРЖИВАЯ ЕГО, И - НЕ МОГ». Иеремия - Божий посланник, увлеченный Небом; чающий утешения своему народу и утомленный отвержением Истины пророк. Как «воплощенная совесть» - вошел он в историю еврейского народа... Молодой священник стоял у картины кисти Рембрандта, он пристально всматривался в изображенное художником лицо пророка. И ему казалось, что и лицо и глаза Иеремии, как будто расколоты болью, пополам... Сильно уставший старик предстоял пред его взором. Старик, знающий правду... в которую никто не хотел верить...

Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
Пять тысяч взалкавших в пустыне —
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов... – Сергей Аверинцев

"НЕЧТО ПОДОБНОЕ СОВЕРШАЕТСЯ СЕЙЧАС... ПОСТОЯННО УСИЛИВАЮЩАЯСЯ, ГЛУХАЯ БОЛЬ ОКОЛО ОДНОЙ ТОЧКИ - В СТОРОНЕ ЦЕРКВИ" (Дмитрий Мережковский). Молодой священник также знал правду о своей церкви, и в эту правду также мало кто соглашался верить. И не было у священника ни власти, ни силы - изменить сердце церкви, а его ревностные призывы к Свету - никто не принимал всерьез, ибо «стали лица их тверже скалы». И большинство из них говорило со стороны, извне, а он - изнутри. Из глубины сердца ему было дано видеть и слышать то, о чем не ведали другие. И тяжкое бремя этого знания становилось для него невыносимым. «Я в коридоре дней сомкнутых, где даже небо – тяжкий гнёт!» (Николай Гумилев). Уйти... уединиться, стать отшельником... – такие мысли посещали его порой. Но оставить людей, бросить их - он также был не в силах....

Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль порожений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный слух.

Анна Ахматова

«Нет, пророк не может уйти, не имеет права! Как и учитель, и врач, и пастырь... Как близко Небо...», - так думал священник в минуты просветления, такие чувства овладевали его сердцем, и благодать изливалась из уст его, освященных Богом. Чисто и непорочно проводил он врачевание душ страждущих...

_____________________________________________________________________________

«ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ВОЗНЁССЯ МЫСЛЯМИ К БОГУ, НО КАК РАЗ В ЭТОТ МОМЕНТ БОЛЬНОЙ ПОПРОСИЛ ЧАШКУ БУЛЬОНА, СПУСТИСЬ С СЕДЬМОГО НЕБА И ПОДАЙ ЕМУ НЕОБХОДИМОЕ» (Иоганн Рюйсбрук)

Он сильно поссорился со своей женой, но... он также сильно торопился на службу свою, в храм. К народу, жаждущему услышать исцеляющее душу Слово – спешил молодой священник, очень искренно спешил. Понимал пастырь, что согрешил, да и совесть неумолимо жгла душу, а потому по дороге в храм и молился он истово, милости у Господа испрашивал. Только вот какой-то каменной была его исповедь, не отвечало Небо на его молитву. Утомленный непрощеннностью своей внутренней, продолжал он молитву даже перед самым порогом храма: «Прости меня, Господи... Не оставляй меня во время службы... Благослови вдохновением священным...». И отвечал Всевышний священнику церковному, ревнующему о службе своей благодатной, прямо в сердце отвечал Господь: «Иди, куда хочешь, и служи, кому хочешь, а Я остаюсь с твоей женой…». Такую притчу услышал он однажды в церкви, и ко благу своему понял, что это о нем. И не взошел обличенный Духом священник на алтарь церковный в тот день, к дому своему возвратился поспешно...
_____________________________________________________________________________
«ИЗ ВСЕЙ ЗЕМНОЙ МУЗЫКИ БЛИЖЕ ВСЕГО К НЕБЕСАМ - БИЕНИЕ ИСТИННО ЛЮБЯЩЕГО СЕРДЦА» (Генри Бичер).
На первый взгляд, неплохим человеком был этот регент, и даже очень и очень ревностным. Всецело посвятил он себя искусству музыки, а потому и от других беспощадно требовал жертвенности и прилежания. Почти беспредельно отдавался он церковному делу, до изнеможения служил музе своей священной. Виртуоз-музыкант, художник слова, вдохновитель народа церковного... Но, почему же, такой одаренный служитель церкви, каждодневно причащающийся к миру высокого искусства - оставался равнодушным и черствым к судьбе своего собственного сына? Почему, когда он, отец и муж, возвращался из церкви домой, то от его властного взгляда и голоса... в семье все умолкали? И воцарялось безмолвие в доме, и как черная дыра поглощала тишина эта смертная все святое. Почему маэстро церковного хора не видел и не слышал ничего за пределами своего заветного дела? Ведь разве может оскудеть рука отца милостивого к собственому сыну? Разве может она подать ему змею ядовитую вместо хлеба живительного? Разве может сердце отцовское не «посетить» сына своего - в тюрьме собственных душевных иллюзий задыхающегося? Так «позволь уж мне смеяться в лицо людям, которые запевают хором, прежде чем Господь Бог поднимет дирижерскую палочку!» (Жорж Бернанос). Нет, я скорее о них заплачу, о таких дирижерах, певцах, музыкантах... Небесного хорала, отпущенного Господом – жаждет душа моя истомленная...

«МЫ НЕ ПОНЯЛИ ДРУГ ДРУГА... ПАПА, ПРОСТИ МЕНЯ, ЧТО Я УМЕР, Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДУ...» (Из фильма «Дирижер»). Неужели нам нужно взойти на свою Голгофу, чтобы воскреснуть для новой жизни и услышать своих детей? Неужели, только через боль и горечь потерь – мы обретаем истинный смысл, и учимся любить тех, кто рядом, и за кого мы в ответе? Так думал регент церковного хора, такие печали тревожили его сердце, когда он увидел российского «Дирижера». Тревожили, потому что в «дирижере» - он вдруг узнал и частицу своей самости. Но почему же, думал он, именно режиссеру кино удалось сделать то, перед чем порой бессильны проповедники церкви, - разбудить его очерствевшую от гордыни душу и заставить ее заплакать?

"Дирижер" - это фильм о том, как «человек, почти достигший совершенства - успешный, духовный, аскет, - оказывается в Иерусалиме и с него спадают одежды, а под ними мы видим сухого, злого карьериста, который не сделал счастливым ни одного человека, загубил сына, которого ненавидят музыканты его же оркестра... Это фильм о внутренней лжи, в которой живут люди...» (Режиссер фильма, Павел Лунгин). «Дирижер» - это также и вопль о кризисе человеческого духа, о непреодолимой дистанции между отцами и детьми, мужьями и женами. Это история о человеке, который создавал музыкальные шедевры, но при этом, фактически, отрекся от своего сына, оставил его одного в этом странном мире... И сын погиб... Покаяние дирижера-отца совершилось на могиле сына. И возможно впервые в своей жизни, сурово-маститый служитель искусства заплакал. Примерение отца с сыном состоялось... на могиле сына...

____________________________________________________________________________
«В ДЕТСТВЕ У МЕНЯ НЕ БЫЛО ДЕТСТВА» (А.П.Чехов). Отец русского писателя, Антона Павловича Чехова, был человеком деспотичным и суровым. Возможно потому маленький Антон и учился плохо в школе, и даже дважды оставался на второй год. Мы часто не осознаем истинных причин детских потрясений, неудач, печалей и бунтарства... Маленький Антон был насильно окунаем в стихию церковнославянского языка, его заставляли читать Евангелие, посещать богослужения и петь в церковном хоре. Нет, его отец не был уж сильно злым человеком, просто очень и очень твердым бизнесменом (купцом) того времени...
«И НЕОТРАЗИМО ПРОШЛОЕ ГНЕТЕТ ДЕТЕЙ, И ИСКРА БОЖИЯ ГАСНЕТ В НИХ, И ОНИ СТАНОВЯТСЯ ТАКИМИ ЖЕ ЖАЛКИМИ, ПОХОЖИМИ ДРУГ НА ДРУГА МЕРТВЕЦАМИ, КАК ИХ ОТЦЫ И МАТЕРИ» (А.П.Чехов). «Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать. Вспомни те ужас и отвращение, какие мы чувствовали во время, когда отец за обедом поднимал бунт из-за пересоленного супа и ругал мать...» (Из письма старшему брату от 2 января 1889 г.). Внешне, под «твердой» рукой отца дети в семье Чеховых росли покорными и тихими... Но уже в 1893 году А.П. Чехов написал: «Когда, бывало, я и два мои брата среди церкви пели трио... на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками». Суровость и деспотичность отца в семье Чеховых – компенсировалась сердечностью и мягкостью матери, так часто бывает... Спасибо женщинам, спасибо их материнскому сердцу...
____________________________________________________________________________
«НЕ ОТВЕРГНИ, МОЙ ПАСТЫРЬ, ПРИШЕДШЕГО В БОЖЕСКИЙ ДОМ... ПОЖАЛЕЙ МЕНЯ, ПАСТЫРЬ, – Я В БИТВЕ С СОБОЙ ИЗНЕМОГ! ПОДБЕРИ МЕНЯ, АНГЕЛ...» (Дмитрий Киршин).
В церковном коридоре к миссионеру подошел грустный мальчик, рядом с ним находилась его мама. Он пытался что-то сказать ему, но тот его сразу не понял. В растерянности он просто погладил ребенка по голове. И тогда из глаз мальчика брызнули слезы. Его предательски оставил собственный отец... Миссионер часто посещает церковные коридоры, ведь там ищут смысла дети церковного «подземелья». Церковные коридоры, парковки, парки... – стали его миссионерским полем, там он находит заблудшие души. Привычка всегда кого-то спасать – у него с детства, потому и не сидится ему на мягкой церковной скамейке, несмотря на почтенный возраст...

Меня заботит не успех,
Не славы ласковые цепи¬
Мне б только, Господи, успетъ
К воскресной службе в нашей Церкви... – Лев Болеславский

Во время войны его с сестрой приютила незнакомая женщина. Они были совсем маленькие, изнемогшие от блужданий, жажды и холода - дети военных лет. Он потерял сознание - когда они зашли в дом незнакомки и услышали вкусный запах пищи. «ТЕПЕРЬ БУДЕТЕ МОИ ДЕТИ...» - сказала хозяйка дома... С тех пор он и не понимает, что такое чужие люди и чужие дети, ведь его приютила совсем чужая женщина, она всегда целовала его на ночь... А потом она погибла, и его спасли другие чужие люди. А еще миссионер помнит, как во время войны, совсем незнакомый дедушка снял с него шапку и долго... долго гладил по голове, пока он не уснул...