. Усиленная молитва

Пророк испытывает тяжелые чувства. Он молится "в посте и вретище и пепле" (9:3). Эти три условия совершения молитвы - три составляющие смерти, и такой обряд, часто сопровождавший молитву в библейские времена, символизировал смерть. Подобно мертвецу, верующий не ест, жизнь в него больше не поступает. Подобно мертвецу, он покрыт грубой тканью (мешковиной из козьей шкуры или верблюжьей шерсти); внешний вид его уже не волнует. И наконец, подобно мертвецу, он превращается в прах и пепел. Это символ небытия, который израильтянин использует во время молитвы. Перед Богом
нельзя лукавить. Человек становится самим собой, то есть ничем, потенциальным покойником.
Верующий, возносящий молитвы к Богу, осознает непрочность своего бытия. Будучи прахом, он призывает на помощь Бога-Творца, от Которого он находится в полной зависимости. В эту молитву Даниил вкладывает всего себя. Для него больше ничего не существует, кроме этой сильной мольбы. В Книге Даниила - это самая длинная и самая важная молитва, седьмая и последняя.
Впервые молитва становится всеобъемлющей. Она охватывает весь народ, живущий здесь и там, вчера и сегодня. Сама форма молитвы, ее хиастическая структура (А Б В Б1 А1) подчеркивает ее всеобъемлющий характер. Слова о народе находятся на ее вершине, в ее геометрическом центре:
А. 9:4 - обращение к Господу Богу.
Б. 9:5, 6 - согрешили мы.
В. 9:7, 8 - весь Израиль.
Б1. 9:10, 11 -не слушали.
А1. 9:15-19 - обращение к Господу Богу.

Последствия грехов Израиля не ограничиваются его географической территорией: "Иерусалим и народ Твой в поругании у всех, окружающих нас" {9:16). Так же и бедствие, пришедшее на народ и на Иерусалим, имеет вселенский масштаб:
"великое бедствие, какого не бывало под небесами, и какое совершилось над Иерусалимом" (9:12).
Впервые Даниил молится, употребляя первое лицо множественного числа: "Согрешили мы, поступали беззаконно" (9:5); "и не слушали рабов Твоих, пророков" (9:6); "мы согрешили перед Ним" (9:11); "за грехи наши и беззакония отцов наших" (9:16). Однако "мы" - не единственное личное местоимение в структуре текста, оно чередуется с "Ты", относящимся к Богу.

В первой части "мы", употребленное в связи с восстанием народа (9:5, 6: Б), противопоставлено местоимению "Ты", употребленному в связи с верностью Бога (9:4: А). Так же и в
последней части "мы" связано с восстанием народа (9:10-14: Б1), в то время как "Ты" связано с Божьим милосердием (9:15-19: А1). Обе части взаимоотражаются в соответствии с хиастической структурой: А Б // Б1 А1.

Возвратно-поступательное движение достигает своей наивысшей точки как раз между двумя частями, в самом центре молитвы, следуя той же самой хиастической структуре а б в 61 а1:
а "у Тебя" (9:7)
б "у нас" (9:7)
в "у всего Израиля" (9:7)
61 "у нас" (9:8)
а1 "у Господа" (9:9)

Такая чередующаяся структура напоминает зеркальную динамику литургического пения. Стиль молитвы из Дан. 9 сходен со стилем псалмов (45, 46, 59, 74, 94, 105, 114, 136 и др.) и молитв Ездры (9:6-75) и Неемии (1:5-11; 9:5-38), с которыми она имеет некоторые общие мотивы. Легко представить, как ее поет в унисон религиозная община на своем священном собрании.
Это не такая молитва, звучание которой не проникает за стены горницы (гл. 6); но это молитва, тесно связанная с судьбой всего народа.

Таков один из уроков литургического пения: напомнить нам, что религия не существует сама по себе, но включает в себя общественное и космическое измерение, которое выходит за рамки' отдельного человека и включает его в судьбу всего мира.

Случается, к сожалению, что святой, удаляющийся от мира, чтобы защитить свою святость и обличать грех извне, кончает тем, что создает иную религию по своему образу и подобию, которая быстро перерождается в идолопоклонство. Такое искушение неизбежно появляется у всякого, у кого открыты глаза на беззакония собственного народа. Человек спешит взобраться на гору, чтобы с высоты смотреть и критиковать мир, погрязший во грехе.

Даниил далек от такого пустого триумфализма лжепророков (Иер. 28), в его словах светится надежда. Он ясно видит грех своего народа. Но вместо того, чтобы извергать хулу и обличения, Даниил рассматривает себя как часть народа и, более того, он молится Богу за свой
народ. Это - горячее ходатайство, включающее и судьбу самого пророка. И действительно, Даниил разделяет участь изгнанного народа и испытывает на себе последствия греха отцов (9:12, 13). Литургическое "мы" располагается главным образом в исторической перспективе между прошлым и будущим.

Бог Даниила - это Бог, выведший Израиля из Египта (9;?5). Имя Иегова (в нашем переводе Господь) - имя Бога, контролирующего историю, Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога завета - больше нигде не встречается в Книге Даниила, здесь же употребляется семь раз (9:4, 8, 10, 13, 14, 20). Таким образом, Иегова - это также Бог, Который спасет Израиля из плена. В молитве Даниила местоимение "мы" звучит, когда речь идет о будущем избавлении, которое совершит Бог.
Конечно, литургическая форма несет в себе эстетический и эмоциональный элемент настоящего момента. Эта молитва красива, и ее слова заставляют звучать чувствительные струны души. Эта молитва вполне подходит для гармоничного хорового пения. Ее звучание и содержание заставляют биться сердца и усиливают радость верующих, пришедших на богослужение. Но это "настоящее" является верным лишь в той мере, в какой оно вписывается в ход истории. Таков смысл библейской литургии, отличающий ее от всех прочих литургий. Она одновременно и воспоминание о прошедшем событии, и ожидание будущего события.

Даниил молится о народе, находящемся в изгнании, и об Иерусалиме, лежащем в развалинах (9:19).(КАК И У НАС В АСД) Как и в шестой главе, молитва Даниила обращена к Иерусалиму и разрушенному храму. Даниил об этом ясно говорит в стихе, следующем непосредственно за текстом молитвы: "я... повергал мольбу мою пред Господом Богом моим о святой горе Бога моего" (9:20).
Время молитвы тесно связано с ее направленностью: "около времени вечерней жертвы" (9:21). Благочестие Даниила проявляется и в соответствии его молитвенной жизни ритму храмового служения, хотя храма уже не существует. Но благочестие находит свое выражение в надежде на восстановление храма. Время это - момент окончания поста (Езд. 9:5),
благоприятный момент, в который на смену мольбе приходит событие, об исполнении которого человек молился весь день в сокрушении сердца (Пс. 140:2; 3 Цар. 18:36).

Хотя это и литургия, молитва не может ограничиваться литургией, она должна быть связана с историей, в противном случае она будет лишь пустым обрядом, преходящим чувством, поверхностной религией, иллюзией встречи с Духом, в то время как на самом деле ничего нет, кроме ветра и эмоций.
Этим переходом от человеческой мольбы к истории и завершается молитва. Поворотный пункт, с которого начинается этот переход и который вводит прошение к Богу услышать и действовать, стилистически отмечен выражением "и ныне" (9:15, 17). Теперь снова появляется первое лицо множественного числа, которое было в начале молитвы (9:3, 4).

Но переход от человеческой мольбы к Божественному слушанию обусловлен отнюдь не исполнением земного обряда. Переход от молитвы к истории возможен только через Божью благодать. Этот механизм уже угадывается в пронизывающем текст молитвы чередовании местоимений "мы", относящихся к народу, и "Ты", относящегося к Богу. Но особенно явно он чувствуется в заключении, в конце этого чередования. Божьего внимания достойно только то, что делается по изволению Самого Бога: "по всей правде Твоей" (9:16), "Твое великое милосердие" (9:18), "ради Тебя" (9:17, 19).
Впрочем, Бог отвечает на молитву еще до ее окончания. Даниил еще продолжает говорить, как к нему вдруг является Божий посланник (9:20, 21). Молитва не имеет ценности сама по себе. Сами слова, какими бы красивыми и правильными они ни были, не имеют в себе магической силы, заставляющей Бога действовать. Инициатива принадлежит Богу. Он Сам принимает решение. Все зависит от Него.
Вот почему Даниил в заключение просит Бога не медлить в Своих действиях. Это завершающая нота молитвы, к которой вся она устремлена. Всякая искренняя молитва проникнута таким же нетерпением: "не умедли" (9:19), так как молитва направлена не только на общение с Богом в данный момент, но
она устремляется за пределы настоящего, призывая Бога скорее завершить историю, ставшую невыносимой.